Как сложилась карьера капитана А.И. Казарского?

Капитан А.И. Казарский стал известен в 1829 году, когда бриг «Меркурий» под его командованием смог победить два турецких фрегата. С момента этой героической победы обычный флотский офицер стал другом императора и перешел на придворную службу.

Капитан Александр Иванович Казарский (1797−1833) происходил из бедных дворян Белорусской губернии, которая находилась как раз посреди суши. Отсюда до любого моря три дня скакать — не доскачешь. Какой же зигзаг судьбы привел Казарского на Черноморский флот?

В 1808 году в семью Казарских приехал двоюродный брат отца, Василий Семенович. Приехал он из города Николаева, где недавно получил должность в обер-интендантстве. Двоюродный дядя и предложил родителям отправить Александра в училище штурманов, которое находилось в Николаеве. Родители с радостью согласились. Семья была бедная, только и звания, что дворяне. На свои деньги выучить сына и пристроить на хорошую службу не получалось. Отправляя Сашу в Николаев, отец сказал ему сущую правду: «Честное имя — это единственное, что оставлю тебе в наследство».

К слову сказать, из всех путей, возможных для дворянского недоросля, служба на флоте была самой незавидной. Чины и звания, как в гвардии, здесь с неба не сыпались. Флотская служба была нелегка, да к тому же и сугубо опасной она оказывалась по сравнению с армейской. Не радостно получить ранение на поле боя, но упасть раненым в бушующее море — совсем пропащее дело. К тому же штурманы, одним из которых готовился стать Саша Казарский, занимали в корабельной иерархии самое низкое место. Даже в офицерскую кают-компанию их не всегда допускали.

Посему штурманскую школу Александр Казарский не закончил, а в 16 лет поступил на флот гардемарином. Через год он получает первый флотский чин, мичмана. Никакой боевой романтики в морской службе не было. Казарский командовал вспомогательными судами, бригантинами и баркасами, которые перевозили грузы между черноморскими портами. По сухопутным меркам — обозник.

В 1819 году, после произведения в лейтенанты, Казарский перешел на фрегат «Евстафий». Именно здесь началась настоящая служба, которая научила его всему, что должен был знать и уметь боевой морской офицер. В 1828 году Казарский — командир транспортного судна «Соперник», которое стало боевым бомбардирским кораблем после того, как на нем установили гладкоствольную гаубицу. Благодаря тому, что транспортный корабль имел небольшую осадку, он подходил близко к берегу и открывал действенный огонь по прибрежным крепостям. «Соперник» участвовал в штурме Варны и Анапы, которые в начале 19-го века были совсем не курортами, а довольно серьезными укреплениями. За взятие Анапы Казарский получил очередное звание капитан-лейтенанта, а за участие в штурме Варны его наградили золотым оружием «За храбрость».

В 1829 году Казарского назначили командиром брига «Меркурий». Этот корабль был хорошо знаком Александру Ивановичу. Несколькими годами раньше он служил на «Меркурии».

Под командованием А. И. Казарского бриг «Меркурий» вошел в историю военно-морских сражений. 14 мая 1829 года он принял неравный бой с двумя турецкими фрегатами. Превосходство турок было неоспоримым. Но смелость капитана, обученность команды и — что уж там говорить — удача позволили «Меркурию» одержать блестящую победу. Умело маневрируя и отстреливаясь, корабль, которым командовал Казарский, принудил оба фрегата выйти из боя. Несмотря на изорванный такелаж и 22 пробоины в бортах, «Меркурий» присоединился к русской эскадре.

За блестящую победу капитан-лейтенант Казарский был сразу произведён в капитаны 2-го ранга, минуя очередное звание капитана 3-го ранга. Кроме того, император наградил его орденом Святого Георгия IV класса и — самое главное — обратил свое внимание на храброго моряка и назначил его флигель-адъютантом.

И это была, пожалуй, самая главная награда. Александр Иванович Казарский, весьма захудалый дворянин, переходил на придворную службу, куда стремились многие. При дворе и чины, и награды, и звания отпускались более щедро, чем на любой иной службе. Но, как говорится, «много званых, да мало избранных».

В придворном звании «флигель-адъютант», которого был удостоен Казарский, современного человека вводит в заблуждение и «флигель», и «адъютант». «Флигель» в данном случае — совсем не домик в тихом саду, а армейский фланг. А «адъютант», что в переводе с немецкого означает «помощник», — реальный помощник командующего, а не прислуживающий паркетный шаркун. Флигель-адъютантом назывался офицер для особых поручений при императоре. Флигель-адъютанты выбирались лично императором и пользовались его безграничным доверием. Посему должность эта при дворе была очень влиятельна.

А. Казарский поступил в свиту Николая I в 1831 году, уже в звании капитана 1-го ранга. Он выполнил несколько поручений императора, все более и более сложных. Должность предполагала высокую личную преданность царю и безупречную честность. Все это было, и именно эти качества привели героя-моряка к преждевременной и трагической гибели. Но не от рук злобных неприятелей, а от козней соотечественников.

Советская история к Николаю I относилась, безусловно, отрицательно. Он подавил восстание декабристов. Уже за это на него навешивали всех возможных собак. И Пушкина он погубил, и восстания во всех окрестных странах подавлял. Лев Толстой дал ему презрительное прозвище «Николай Палкин». А его памятник на Исаакиевской площади при советской власти уцелел только потому, что гармонизировал пространство этой большой площади, а кроме того, был единственной в своем роде конной статуей, в которой конь опирался только на две точки.

Сейчас пошла другая мода и слова «государь-император» произносятся с любовным придыханием. Бывшие же минусы становятся вдруг жирными плюсами. И декабристы — заговорщики и мятежники, и Пушкина император по-отечески опекал, а после его смерти оплатил все немалые долги поэта. А бунтовавшим полякам да венграм так и надо. Нечего бунтовать против законной власти.

На самом деле, в биографии Николая I, как в биографии любого действующего правителя, всякого добра хватает. Чего от него не отнимешь — умный был правитель и зоркий.

Несомненно, что сам Николай I хорошо понимал, какой страной правит. Недаром знаменитую пьесу Н. В. Гоголя «Ревизор» допустили к представлению только по личному разрешению императора. С точки зрения цензуры эта пьеса была совершенно «не проходной» и имела шанс разделить судьбу «Горя от ума», то есть разойтись на цитаты, не будучи поставленной. Император присутствовал на первом представлении и там же сказал весьма самокритичные слова: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне — более всех!»

Пьеса «Ревизор», как известно, комедия. Последнюю же инспекционную поездку А. И. Казарского в город Николаев можно было бы тоже назвать «Ревизор», но поставить на сцене как трагедию. Трагедию с загадочным, детективным, сюжетом.